Отзывы и рецензии на спектакль "Граница"
Еврейский музей и центр толерантности. Представление спектакля в Международный день памяти жертв холокоста 21 января 2016 года.
Рецензия на спектакль «Граница»
В основе нового спектакля Московского «Театра на Сиреневом» «Граница» - абсурдистская пьеса выдающегося польского драматурга Славомира Мрожека «Дом на границе». Спектакль посвящен судьбам людей во времена наступления фашистской диктатуры.
История разворачивается в доме, где живет небольшая добропорядочная семья. Однажды во время семейного ужина хозяева обнаруживают за своим столом незваных гостей, которые оказываются чиновниками с правительственным заданием: провести государственную границу прямо через их дом. Выясняется, что линия разграничения будет разделять не только комнаты, но даже общую гостиную: шлагбаум будет установлен между буфетом и обеденным столом. Поскольку необходимость проведения границы для всех неоспорима, то, пользуясь покорностью несчастной семьи, чиновники быстро принимаются за дело…
Музыкально-пластический спектакль по мотивам произведения С. Мрожека создан в жанре траги-фарса. Это позволило режиссеру-постановщику Инне Ваксенбург представить на суд зрителей зрелищное представление, наполненное ощущением трагического абсурда происходящего.
Словно бы вспоминая строчку А. Галича: «Не надо, люди, бояться»», дают волю своей фантазии все его создатели: режиссер-постановщик И.Ваксенбург, хореограф С. Скосырская, сценограф и художник по костюмам Л. Подгорбунская, художник по свету — Л.Комарова.
Состояние современного общества, тревожная атмосфера времени отражены в актерских работах М. Макушева, А. Левшина, Инны и Вероники Ваксенбург. Что же касается главного героя, роль которого играет Андрей Столяров, то в конце спектакля персонаж иронично резюмирует происходящее, произнося в финале мрожековскую сентенцию: «Эта пограничная жизнь неважно действует на нервы».
Отличительные черты постановки - свободная актерская импровизация, элементы гротеска в построении рисунка роли, стремительная смена мизансцен; сценическая пластика, которая легко переходит в танцевальную; язык мимики и жеста то и дело сменяющийся отчаянной скороговоркой. Все эти приемы режиссер мастерски сочетает со всевозможными театральными трюками: живописными, музыкальными и световыми, создавая безупречное в своей целостности сценическое произведение...
Самостоятельным действующим лицом спектакля является музыка. Она пронизывает все действие, наполняет его неповторимым колоритом, досказывает недосказанное. Древние еврейские мелодии, которые выводит на своей флейте музыкант, разгуливающий по сцене во время действия, сменяются музыкой легендарного еврейского французского ансамбля Yom и ультра-современными музыкальными композициями, специально созданными для этого спектакля молодым московским композитором Н.Поповым. Отражается она и актерской пластике, отмеченной едва уловимыми чертами национальных еврейских танцев.
Вкрапляя в звуковую партитуру и во внешний рисунок своего филигранного музыкально-пластического представления национальный колорит, Инна Ваксенбург выводит на первый план тему трагедии холокоста. Превращает зрелищный и причудливый спектакль, наполненный гротеском и отчаянием, иронией и жаждой жизни, в заметное явление не только театральной, но и общественной жизни Москвы.
Музыкально-пластический спектакль Инны Ваксенбург "Граница» представляет собой подлинно гражданское высказывание художника.
Екатерина Горина
Журнал «Филармоник»№6 2015год
Рецензия на спектакль «Граница»
Театра-студии на Сиреневом
Зная другие постановки Инны Ваксенбург в Театре-студии на Сиреневом, легко заметить, что ее поиск направлен на пластическую адаптацию драматического материала. Прорисовывается и определённая логика такого рода «переводов», что, собственно, и формирует её свой режиссёрский почерк.
Ваксенбург интересует компактная драматургия, задействующая минимальную группу героев и замыкающая конфликт внутри неё. В таком случае суть словесных прений легче сводима к образно-портретным и эмоциональным характеристикам, на выражение которых способна бессловесная пластика. Что касается антуража действия и всей исходной ситуации, она в одноактной драматургии обычно задана заранее и остаётся неизменной, почему и поддаётся образно-ассоциативному охвату с помощью музыки. В этом поле и разворачивается эксперимент режиссёра, чья каждая новая работа оборачивается дальнейшим развитием избранного ею свободного, синтетического театрального языка.
В «Границе» (в этом спектакле адаптирована пьеса «Дом у границы» Славомира Мрожека) уже разговаривают, текст пьесы сохранён далеко не полностью, но всё равно занимает значительное место в избранной театральной стратегии. Первое сказанное артистами слово, которого в музыкально-пластическом театре Ваксенбург не ждёшь, – это тоже своего рода интрига. Это что-то вроде первого детского лепета, пробуждения сознания. В таком театре слово уже не материал, а событие, элемент действия.
Для пьесы Мрожека решение более чем адекватное всей её абсурдистской стилистике. В самом деле: её герои, заурядные обыватели, словно бесконечно живущие в своём маленьком тихом мирке, вдруг оказываются в эпицентре истории, их жизнь нарушается – раскрывается вовне. Так что они просто вынуждены заговорить.
Ситуация, придуманная Мрожеком, всем хорошо знакома по комедии 1950-х годов «Закон есть закон» с Фернанделем и Тото: государственная граница проводится посреди жилого пространства и даже отдельно взятого дома (в фильме это трактир). И там, и там возникающие из-за этого абсурдные ситуации заставляют смеяться, покуда не запускается государственная машина. У Мрожека это инциденты с Тёщей (Инна Ваксенбург) при незаконном переходе границы, которая проходит между столом и буфетом, заканчивающиеся то арестом, то опечатанными пирожками.
В отличие от кинокомедии, модус драмы Мрожека трагически-философский: когда границу проводят через дом этих людей, они теряют привычный покой и приватное пространство, вплотную соприкасаясь с государством. Но утешает мысль о том, что это их почетное участие в истории. Поэтому всё в жизни этой семьи становится вдруг историческим. Об этом одна из сентенций, словесно озвученных в спектакле главным героем, Мужем (Андрей Столяров) – главной рефлексирующей инстанцией внутри происходящего.
Однако понятно, что такая активизация государства связана с крупными мировыми потрясениями – и этот имеющийся у Мрожека контекст польского еврейского местечка предвоенной поры воспроизводится в музыкальном спектакле. За это отвечает новый персонаж, Музыкант, играющий на флейте и кавале (Семён Балан) характерно еврейские наигрыши. Костюмы героев с внятным намёком на моду тех времён доводят идентификацию исторической среды до высокой степени определённости.
Конечно же, в спектакле более чем хватает абсурдисткой условности. Она концентрируется вокруг Чиновника (Максим Макушев), вторгающегося в безликую жизнь незаметных людей. Это гротескно двигающийся чужак, раздающий материальные блага – медаль-замок или труху. Танцуя с Женой (Вероника Ваксенбург) под танго ансамбля Yom, он приникает и в личную жизнь семьи. На его чемоданчике нарисована изгородь – это и есть граница: он носит чемоданчик с собой и ставит всюду, где хочет, представляя проведение границы в доме как благо для семьи. Тогда понятна созданная в спектакле чемоданная атмосфера: если всё вполне осёдлое семейство живёт на чемоданах – сидит на них и ест, перемещаются с ними по сцене, – то значит, спокойный размеренный быт в этом мире лишь мираж.
В таком виде спектакль чётко определяет понятие «границы» как универсальную метафору тоталитаризма. Причём, тоталитаризма любого – что военно-административного, что, скажем, электронного, взламывающего оболочку личного с уверением в благих намерениях и внося на первых порах в обывательское прозябание недостающее ему оживление.
Метафора – вроде здания, которое час с небольшим возводится на глазах у зрителя. Когда можешь одновременно и сопереживать, и думать, то понимаешь, что самые разнообразные средства. из которых создаётся это действо, применяются с большим разбором и упорядоченно распределены во всём его пространстве. Поэтому и весь синтетический язык этого спектакля воспринимается не разножанровой мешаниной, а продуманной стратегией сценического высказывания.
Михаил Журманский
|
|
