ЖАЖДА. Ударные говорят…

       
       Трое на качающемся плоту. Нещадно палит солнце. Всех троих, отчаявшихся и умирающих от жажды, постепенно охватывают мучительные видения. Джентльмену, жаждущему любви, грезится, что он покоряет Танцовщицу. Ей самой мерещится, что у Матроса есть вода и она пытается любой ценой выпросить, выманить у него хоть глоток. Матрос, терзаемый ревностью и жаждой мести, то и дело хватается за нож. Выжить не удается никому…

       Герои этой одноактной пьесы, однако, как-то ухитряются не только оценивать окружающую обстановку, но и выяснять отношения, даже вспоминать своё прошлое. Вот это содержание придуманный язык этого спектакля и передаёт почти один в один.
      Давно известно, что Марк Пекарский с его Ансамблем ударных инструментов могут генерировать театр, быть зерном театрального действа.
      Такова особенность ударных, находящихся в музыкальном арсенале на границе между создаваемой человеком музыкой и естественной пульсацией самой природы. Когда-то, помню, в моноспектакле Елены Озерцовой «Медея» его ударные восполнили всё незанятое пространство вокруг главной героини, так и остававшейся в полном одиночестве.
      Теперь в спектакле «Жажда» по Юджину О’Нилу звучание ударных в буквальном смысле заступает на место самого текста пьесы.

      В постановке Инны Ваксенбург драматический текст преобразован в «пластический спектакль».
      Я бы назвал это спектаклем без слов, чтобы подчеркнуть, что это отнюдь не танец, а почти что нормальное драматическое представление, где пластика на звучащем фоне как бы рассказывает о происходящем. Зная одну лишь ситуацию пьесы О’Нила – трое в море на плоту сходят с ума от жажды, – не сразу даже и поймёшь, о чём в этих обстоятельствах вообще можно говорить.
      Герои этой одноактной пьесы, однако, как-то ухитряются не только оценивать окружающую обстановку, но и выяснять отношения, даже вспоминать своё прошлое. Вот это содержание придуманный язык этого спектакля и передаёт почти один в один..

      У О’Нила вся коллизия разворачивается вокруг поисков воды, ни у кого из героев нет и не может быть другого интереса. В пластическом спектакле все такого рода обстоятельства стираются самим жанром – движение, пластика, танец ограничены тем, что в состоянии выразить только психологическую подоплёку. Но зато и выявить её присутствие могут буквально в любом сюжете.
     Такую расчистку словесного слоя драмы мы с невероятным напряжением и наблюдаем в спектакле, где словно на наших глазах придумывается новый театральный жанр.

     Когда слово удалено вовсе, то в движении и музыке воцаряется полная свобода. Пластический язык, действительно, произволен, но, в конце концов, вытекает из чистого танца – единственная героиня недаром Танцовщица (Виктория Янчевская). Тогда и звуковое сопровождение из полуритуального фона становится музыкой: к разнородным ударным добавляется тембр виброфона, запевает флейта, вплоть до того, что вклинивается фонограмма танцевальной песни.
       Сюжет тоже трансформируется: вместо воспоминаний о том, как все трое оказались на одном плоту – первая встреча всех вместе и первое столкновение на «инстинктивной» почве.

      Далее каждый герой избирает свою линию действия. Матрос-негр (Максим Макушев) в одиночестве сходит с ума – сам Пекарский преследует танцующего героя, непрерывно ударяя в инструмент, представляющий собой особо резонирующую деревянную коробочку.
      Оставшаяся пара, Танцовщица и Джентльмен (Александр Исаков) составляют дуэт вокруг стола – это и есть их спасательный плот.
     Между ними на поверхность выходят вполне традиционные любовные отношения.

      Но вот что-то заставляет героиню перенести внимание на другого держащегося особняком партнёра. Танец не может сообщить нам, что это жажда напиться воды, – теперь это неуправляемая жажда существовать.
      В ситуации полной отделённости от мира всё что угодно может привести к краху всех троих.

      Только если в словесном слое пьесы это череда случайных и откровенно экзотических обстоятельств (океан, кораблекрушение, акулы и т.д.), то в пластике под ударные вдруг появляется неумолимая логика – неизбежный результат биения жизненных сил.